В Первом русском — премьера. Спектакль по повести Николая Гоголя «Шинель». Это постановка Андрея Цисарука, ученика народного артиста СССР Юрия Соломина. Решение приняли по итогам «Режиссёрской лаборатории», прошедшей в Волковском театре весной. Там же представили эскиз будущего спектакля.

Акакий Акакиевич Башмачкин был, как известно, бумажной душой. Переписывал документы в департаменте. Потому так много бумаги и в зале, и в костюмах. Служил делу ревностно и смиренно. «Шинель» — притча. Когда кроткий, почти безгрешный человек, становясь рабом своих страстей, погибает духовно. Для писателя в его герое собрались главные пороки современного ему общества — обожествление комфорта.

Валерий Кириллов, художественный руководитель театра им. Ф.Г. Волкова, народный артист России:

«Самое главное, чего хочется добиваться, постигая Гоголя, — это поэтики. Поэтики мира героев Гоголя, это очень пластичный Гоголь, очень поэтичный Гоголь, очень музыкальный Гоголь».

Вся внешняя сюжетная канва служит лишь декорациями, на фоне которых ставится духовная драма. Главное в повести — не на петербургских улицах, а в душе Акакия Акакиевича. Его эволюцию сопровождает современная музыка, специально сочинённая для спектакля.

Василий Тонковидов, композитор:

«Малый зал или большой зал — это всегда большая разница. Это всегда разный саунд, точное понимание того, что может звучать, что не может, как может звучать Гогоголь, как может звучать сегодня».

Жить простой жизнью — иногда подвиг, считает режиссёр спектакля Андрей Цисарук. Русская литература вышла из гоголевской шинели, говорят литературоведы. Гоголь, вслед за Пушкиным, вывел на сцену «маленького человека».

Андрей Цисарук, режиссёр-постановщик:

«Давно хотелось поработать с Гоголем, и с материалом, где мало диалога, где мало слов, но много жизни долгой и подробной. Событийной, но в тишине».

На сцене немало пластики или, скорее, намеков на неё. Хореограф Илья Оши назвал это радикальным минимализмом.

Илья Оши, хореограф:

«Мне, как хореографу, было интересно поразмышлять над темой пространства, укутанного листами бумаги, с другой стороны, как будто отсылающего нас в пространство вечной зимы».

А сама шинель предстаёт в образе барышни, светлой мечты, от которого Акакий Акакиевич питался духовно. Как будто он женился, и был не один. Гоголь заканчивает повесть фантастически: лишившись своего идела, Башмачкин стал мстящим призраком Петербурга.